Мы, случается, по привычке называем CD и DVD не «компакт-диском» и не «видеодиском», а просто «пластинкой». Конечно, мы не задумываемся о том, что и само обозначение «пластинка» - сокращение от слова «грампластинка». Слово это было во вполне «официальном» ходу (скажем, в печати) еще в 60-70-е годы XX века, когда никаких граммофонов давно в помине не было, разве что в музеях да кое-где на чердаках. А слово уцелело и стало означать любой плоский и круглый носитель звуковой (а теперь и визуальной) информации.
Рекордер для записи на медный мастер-диск. Германия, начало 1930-х годов
Большой секрет
Обратимся к номеру русского журнала «Граммофон и фонограф»* за 1903 год. «Это кружок, довольно тонкий, из патентованного состава, который является секретом фабрики», - повествует журнал. На вопрос, как эти пластинки записывают, «Граммофон и фонограф» также дает исчерпывающий ответ. «Запись для граммофонов составляет секрет хотя и нескольких граммофонных компаний, но охраняется очень строго, литературы по этому вопросу нет». Ну, в наше время, пожалуй, завесу тайны ничто не мешает и приоткрыть. Так из какого материала их делали?
В принципе, звуковую дорожку можно нанести почти на любой материал, как и поступали на заре звукозаписи. Экспериментировали с воском, каучуком, целлулоидом, различными металлами, даже с шоколадом. В начале XX века фирма «Жорж Борман» предлагала покупателям шоколадные пластинки. Они даже звучали - правда, не больше одного раза. Зато удовольствие получалось двойное: послушал музыку и закусил...
Те, кого заботила долговечность продукции, искали материалы понадежнее. Увы, не оправдывала их надежд даже сталь. В самом деле, если раскрутить дорожку стандартной для тех времен пластинки, она растянется почти на километр. Игла, бегущая поэтому длинному пути, оказывает в относительном пересчете давление огромное - более тонны на квадратный сантиметр. Какой материал тут выдержит!
Долгие поиски привели, наконец, к успеху. Нашли подходящий материал в Индии. Водились (а может, и сейчас водятся) там некие жучки, которые выделяют особую смолу - шеллак. Пластинка из шеллака на пробных испытаниях прослужила в 20 раз дольше стальной! Но у этой смолы были два крупных недостатка - непомерная дороговизна и хрупкость. Поэтому поиски продолжались, и лишь в 40-х годах XX столетия нашли кое-что получше. Это была смесь поливинилхлорида и винилита. Сделанные из такой смеси пластинки были намного дешевле шеллачных, не разбивались при падении и дольше звучали. Если, например, оперу Чайковского «Пиковая дама» выпускали на 22 шеллачных пластинках (что, думается, совершенно разоряло любителей классики!), то виниловых дисков требовалось всего три.
Однако мы явно забежали вперед. Ответим на вопрос, который, собственно, следовало задать первым.
Как это начиналось
Идея искусственного воспроизведения звуков имеет историю весьма давнюю. Алхимики мечтали о говорящем рукотворном человеке - гомункулусе. Из этой затеи так ничего и не вышло, а вот механики шли иным путем и добивались некоторых успехов. Еще у епископа Альберта Великого в XIII веке был механический слуга, который умел открывать посетителям дверь и приветствовать
их «весьма приятными словами». Петербургский академик Кратценштейн в 1779 году удостоился награды за изобретение аппарата, произносившего гласные звуки. Дальше пошел венский механик Кемпелен: его говорящая машина в 1791-м управлялась и с согласными, так что могла произносить слова и предложения, хотя была сложна в управлении и говорила медленно и невнятно.
Сохранение и воспроизведение звука привлекало внимание крупных ученых, таких как Леонард Эйлер и Роджер Бэкон. В лаборатории американского физика Юнга в 1807 году удалось зафиксировать на закопченной бумаге след звучащего камертона. Совершенствуя методику Юнга, Эдуард-Леон Скотт де Мартенвиль придумал аппарат, способный записать «автограф» любого звука на восковой поверхности. До настоящей звукозаписи оставалось, что называется, рукой подать.
Революция герра Берлинера
Граммофон изобрел немец Эмиль Берлинер, демонстрация его машины состоялась в 1887 году. Признательности публики неуклюжий аппарат не снискал. Да и то сказать, желающему послушать музыку приходилось вручную вращать диск через ременную передачу! Но этот «блин комом» и стал в итоге первым шагом к тому, что мы сегодня слушаем и смотрим.
Когда в граммофон поместили механизм, подобный часовому, и отпала необходимость в «ручном труде», звуковая машина обрела заслуженную популярность. Только в России к 1907 году было продано более миллиона аппаратов, несмотря на очень высокую по тогдашним меркам цену, доходившую порой до 600 рублей. Производители граммофонов старались улучшить качество звучания. Конструкция мембран («звуковых коробок») за какое-нибудь десятилетие менялась более 500 раз! Одну из самых удачных моделей предложил в 1917 году русский изобретатель В. Адикаевский. Двойная мембрана его конструкции была надолго принята на вооружение во многих странах. Экспериментировали и с иглами - помимо стали, их делали из алмаза и даже из бамбука.
Но сколько таким образом ни экспериментируй, высокого качества звучания при заданных параметрах базовой конструкции все равно не добьешься, а продукт продавать надо. Поэтому особое внимание уделялось внешнему виду машин - дизайну, как бы мы сказали сейчас. На рынке появлялись модели граммофонов в виде львов с разверстой пастью, автомобилей, домиков, фигурных кувшинов, напольных часов...
24 декабря 1907 года в парижской Гранд-опера состоялась необычная церемония. Открыл ее сам директор театра Жюль Гайяр. Под торжественные речи в специальную капсулу были уложены граммофонные пластинки в герметичных цинковых футлярах, откуда выкачали воздух. «В вечность», - напутствовал Гайяр. Эти пластинки хранили голоса великих певцов: Карузо, Патти. Таманьо... И вскрыть футляры надлежало ровно через 100 лет.
Наказ был исполнен. Но как же разочарованы были те, кто прослушал эти пластинки в 2007 году! Техническое несовершенство тогдашней аппаратуры безнадежно погубило записи. «Не люблю граммофонов, - признавался в свое время А.П. Чехов, - они говорят и поют, ничего не чувствуя, и все у них карикатурно выходит, ненатурально...»
В погоне за громкостью
Вопреки названию этой статьи, не все старые пластинки звучали негромко -по меньшей мере, изобретатели стремились увеличить мощность звука. В то время, когда не было ни усилителей, ни регуляторов громкости, это представлялось нелегкой задачей.
«Вам нужна громкость? - вопрошали рекламы начала XX века. - Покупайте триплофон!» Этот «триплофон», который еще называли «трезвучным граммофоном», имел по три мембраны, рупора и диска для установки пластинок. Такие машины не сохранились, а жаль - любопытно было бы выяснить, как обеспечивалась синхронность звучания трех одинаковых пластинок. Но покупать сразу три пластинки вместо одной, наверное, было накладно.
Ситуация поменялась, когда наладили выпуск фабричных органов. Гибрид органа с граммофоном назывался «ок-сетофон». Звук в нем усиливался нагнетаемым из компрессора воздухом. На первую демонстрацию оксетофона в 1907 году в Лондоне собралось более 9000 человек. Даже те, кто находился далеко от эстрады с аппаратом, отчетливо слышали звук. Причем отмечалось, что звучала новинка мягче и естественнее, нежели обычный граммофон.
Разбитые пополам грампластинки еще в 1960-е годы XX века реставрировали так: на стекле совмещали диск бороздка к бороздке и вплавляли паяльником проволоку в центре и по краям. Качество звука почти не ухудшалось.
Но наиболее радикальным проектом в борьбе за громкость оказался «эль-жефон». Машина должна была работать под давлением сжатого газа. Этот газ, как писал автор изобретения (его имя до нас не дошло), «при горении давал бы взрывы, по силе и последовательности соответствующие движениям граммофонной иглы». Изобретатель утверждал, что «музыку от обыкновенной граммофонной пластинки в этом приборе можно будет услышать на расстоянии двух верст и более». Что ж, поверим ему на слово. Странно, что «эльжефоном» не заинтересовались военные, в качестве акустического оружия он бы явно не подкачал. Можно предположить, что знаменитая иерихонская труба, звуки которой обратили в бегство целое войско, действовала по похожему принципу. Коммерческие же перспективы аппарата видятся сомнительными. Возможно, счастливый покупатель «Эльжефона» и наслаждался бы громкостью, но что сказали бы члены его семьи и соседи в радиусе двух верст?
Коллекционеры
Вероятно, страсть коллекционировать грампластинки родилась вместе с их появлением. Рекордсмены на этом поприще также не заставили себя ждать. Генеральская вдова В.Д. Духовская из Санкт-Петербурга к 1913 году сумела собрать более 20 тысяч пластинок! Куда там сэру Элтону Джону, тоже неутомимому коллекционеру... Особо ценились у собирателей пластинки с так называемым белым паспортом (этикеткой белого цвета). Дело в том, что в начале XX века пробную запись с этим самым «белым паспортом» давали на прослушивание и утверждение исполнителю. Если он запись не одобрял (что особенно часто случалось с придирчивым Ф.И. Шаляпиным), тираж не печатался, а единственный экземпляр уничтожался. Лишь иногда кому-то из сотрудников записывающей студии удавалось сохранить уникальную пластинку. Представьте, как гонялись за ней коллекционеры!
Эмиль Берлинер с граммофоном. Между 1910 и 1929 годами
Звуковые бороздки на пластинке при сильном увеличении
От граммофона к патефону
В 1907 году фирма братьев Пате удивила московскую публику необычным граммофоном и пластинками к нему. Мембрана располагалась горизонтально, а не вертикально, как обычно, игла была сделана из сапфира, пластинки проигрывались от центра к краю. Особо впечатлял размер диска - целых полметра в диаметре... Братья Пате, естественно, дали аппарату собственное имя - «патефон».
Но вскоре от патефона осталось одно название (в буквальном смысле). Оно перешло к более компактным и удобным машинам в виде небольших чемоданчиков. Такие патефоны совершенно вытеснили с рынка все модификации граммофона Берлинера, став последней страницей в истории акустической звукозаписи. Наступающая эпоха электроники властно диктовала свои условия.
Автор статьи: Aндрeй Быcтрoв
